Истории детей, которые вынуждены были выживать самостоятельно.
В 1893 году Редьярд Киплинг написал сборник рассказов о Маугли — человеческом мальчике, воспитанном волками и живущем среди диких животных. История о Маугли крепко полюбилась читателям, а позже была экранизирована целых восемь раз. С тех пор имя Маугли стало нарицательным — оно используется для описания детей, которые выросли среди животных в отрыве от общества и без надлежащей социализации. К сожалению, до сих пор, в XXI веке, таких детей время от времени продолжают находить.
Дикие дети
Детей, которые на долгое время были изолированы от социума и не обладают базовыми социальными навыками (вроде умения спать на кровати, пользоваться унитазом и есть ложкой), называют «дикими детьми» (а еще — «одичавшими» или «феральными»). Легенды о «диких детях» начали появляться задолго до произведения Киплинга, самой популярной из них является история Рема и Ромула — братьев-близнецов, основавших Рим, которых, по преданию, выкормила дикая волчица.
Позже стали появляться и задокументированные случаи обнаружения «детей-маугли» — и их было намного больше, чем вы можете себе представить. «Диких детей» находили (и продолжают находить) по всему миру: во Франции, в США, в России, в Румынии, Чили, Камбодже, Узбекистане, и во многих других странах.
Условно «одичавших детей» можно разделить на три категории: тех, кто вынужден был долгое время самостоятельно выживать в дикой природе, тех, кто был «воспитан» дикими животными, и тех, кто был выращен в заточении без контакта с другими людьми.
Среди историй «диких» детей есть подтвержденные документально, сомнительные и даже фальшивые — случаи, когда родители или опекуны детей выдавали их за «дикарей» ради публичности или финансовой поддержки. Существуют задокументированные случаи, когда детей «воспитывали» обезьяны, волки, собаки, медведи, овцы, коровы, козы и даже страусы.
История каждого «дикого» ребенка уникальна, однако причины у нее, как правило, схожие — дети вынуждены были выживать в диких условиях (или в условиях жесткой социальной изоляции) либо вследствии смерти своих родителей, либо в результате жестокого обращения родителей. При этом некоторые дети оказывались среди животных, сбегая от жестокости собственных родителей, а другие из-за нее же оказывались в изоляции.
Собрали для вас несколько известных историй о «детях-маугли» — от XVII века до наших дней.
Фантастическая история маленькой коренной американки
Один из самых ранних случаев, когда ребенок в одиночестве выживал в дикой природе, датируется 1731 годом.
Девочку по имени Мари-Анжелик Мемми ле Блан обнаружили возле французского селения Сонжи. У нее были черные руки и ноги «как у негритенка», она была одета в шкуры и вооружена короткой и толстой палкой. Селяне приманили девочку при помощи ведра воды и поймали ее — так начало возвращение Мари-Анжелик к цивилизации.
Позже выяснилось, что Мари-Анжелик — коренная американка, которую в 1721 году перевезли во Францию для работы (предположительно тогда девочке было девять лет). Однако в ноябре 1721 года Мари-Анжелик сбежала из Марселя вместе с темнокожей рабыней, которую привезли во Францию из Палестины (согласно другой теории, корабль, на котором плыла Мари-Анжелик, потерпел крушение, и ее, вместе с другой рабыней, вынесло на берег Франции, после чего они были вынуждены выживать в дикой природе).
На протяжении десяти лет девочки самостоятельно выживали в лесах Франции — за это время они научились охотиться, подзывать птиц, выкапывать съедобные коренья и спасаться от холода. Найти общий язык и научиться разговаривать друг с другом они так и не смогли, и общались при помощи криков, свиста и жестов.
Напарница Мари-Анжелик умерла в 1731 году (позже выяснится, что ее застрелили), а саму ее поймали жители Сонжи при попытке добыть питьевую воду. Селяне отмыли девочку и накормили ее (она ела только сырое мясо). Жизнь в дикой природе сильно ее изменила: Мари-Анжелик не разговаривала, не спала на кровати и не переваривала приготовленную пищу. Также у девочки были очень длинные пальцы рук, большие пальцы были шире, чем обычно, она была очень устойчива к холоду.
Мари-Анжелик отправили в приют, а затем — в монастырь. Примечательно то, что девушке удалось полностью восстановить речь и социальные навыки — она бегло говорила по французски, легко обучалась новому, делилась своими воспоминаниями о жизни в лесу. Женщина умерла в 1752 году.
История Мари-Анжелик скорее напоминает легенду, чем реальную историю — в ней много разночтений (например, возраст девочки, согласно разным записям, сильно колеблется) и неясностей. Также тот факт, что она так быстро смогла ресоциализироваться и выучить язык после десяти лет в лесу, вызывает у современных ученых сильные сомнения в правдоподобности этой истории. В отличие от следующего «дикого ребенка», история Мари-Анжелик почти не подтверждена документально.
Виктор из Аверона
В 1794 в лесу Аверона (это регион на юге Франции) заметили обнаженного мальчика шести-семи лет. Его удалось поймать только около 1799 года, но и после этого мальчик (на тот момент уже подросток) неоднократно сбегал от своих многочисленных опекунов.
Те, кто имел дело с «дикарем из Аверона», отмечали, что его не интересовало ничего, кроме еды (он питался преимущественно сырыми овощами), сна и попыток побега. Чуть позже аббат и профессор биологии Пьер Жозеф Бонатерре, у которого мальчик прожил какое-то время, обнаружил, что «дикий мальчик» оказался невосприимчив к низким температурам и мог спокойно резвиться в снегу без одежды.
Ученые, которые обследовали мальчика, пришли к выводу, что он, вероятно, страдает глухотой, немотой, а также безнадежно психически болен, что делает его социализацию невозможной. 1801 году студент-медик Жан Марк Гаспар Итар забрал мальчика к себе и дал ему имя Виктор (определить настоящее имя ребенка, как и его происхождение, так и не удалось).
На протяжении шести лет Итар пытался социализировать Виктора, научить его понимать речь, говорить, и проявлять эмпатию. Результаты своих стараний Итар тщательно записывал, и позже его признали основателем «устного образования глухих, использования модификации поведения с детьми, имеющими тяжелые нарушения, и специального образования умственно отсталых и физически неполноценных». Также принято считать, что педагогические находки Итара вдохновили Марию Монтессори на создание ее собственной системы развития и обучения детей. Несмотря на признание Итара в профессиональных кругах, ему не удалось достичь значительных успехов в социализации и обучении Виктора из Аверона.
За шесть лет мальчик научился говорить лишь два слова: «молоко» и «о, Боже», что Итар считал своим личным провалом — он верил, что мальчик на самом деле не глухой, однако не мог понять, почему тот принял решение не говорить.
В 1811 году Виктора передали на попечение экономки Итара, мадам Герен, которая ухаживала за ним на протяжении 17 лет. Умер «дикий мальчик» в 1828 году, в возрасте около сорока лет. Ученые двадцатого века, занимающиеся исследованиями медицинских документов Виктора из Аверона, диагностировали у него среднюю степень аутизма (а еще раннюю шизофрению и инфантильный психоз) — мальчик явно демонстрировал симптомы психических заболеваний, которые усилились без надлежащего ухода и коррекции.
Дети, выращенные собаками
А вот куда более современный случай — история Оксаны Малой, украинской девочки, которую на протяжении лет воспитывали собаки. В девяностые об истории «девочки-собаки» из украинского села Новая Благовещенка рассказывали по всем телеканалам. Родители-алкоголики с трехлетнего возраста отдали Оксану на «воспитание» собачьей стае, в которой девочка и социализировалась.
Когда в 1991 году Оксаной и ее семьей заинтересовались социальные службы, девочка ходила на четырех ногах, лаяла, спала на полу и умывалась как собака.
Оксану отправили в Одесский интернат, где и началась ее реабилитация, в результате которой девочка освоила беглую речь и навыки самообслуживания, социализировалась — однако статус пациентки психоневрологического диспансера остался с ней навсегда.
Когда Оксане было 30 лет (в 2013 году), она приняла участие в ток-шоу на украинском телевидении и рассказала о том, что работает на ферме, где общается с коровами и лошадьми. Вместе с Оксаной на передаче был еще один «дикий ребенок» Иван Мишуков, который в четырехлетнем возрасте сбежал от матери-алкоголички и ее любовника и два года прожил с дикими собаками, которые считали его «своим» и защищали его.
Благодаря своей «стае» Иван трижды сбегал от сотрудников полиции и социальной службы, которые пытались забрать ребенка от его «опекунов». С четвертой попытки у них это получилось, но, по словам самого Ивана, полицейским пришлось целый день возить его по городу, чтобы собаки потеряли его след.
Судьба Ивана сложилась немного лучше, чем судьба Оксаны — как и она, он сперва попал в детский дом, но затем его усыновили. Благодаря тому, что мальчик провел с собаками всего два года, он довольно быстро сумел восстановить речь и социальные навыки, закончил военную школу и отслужил в армии.
«Прекрати» и «хватит»
Иногда «дикие дети» вырастают в диких условиях, которые создают для них собственные родители. Одной из самых ярких историй ребенка, выращенного в условиях жесткой социальной депривации, стала история Джини. Это псевдоним, который дали девочке, которую в ноябре 1970 года обнаружили социальные работники Лос-Анджелеса. До этого девочка тринадцать с половиной лет провела в заточении без контакта с людьми.
Джини стала четвертым и последним ребенком в своей семье — из них выжил только ее старший брат и она сама — двое других сиблингов умерли в младенчестве. Отец Джини не любил детей, они казались ему слишком шумными. Его жена, мать Джини, испытывала серьезные проблемы со зрением из-за перенесенной в детстве неврологической травмы и прогрессирующей катаракты, из-за чего она была почти слепой и сильно зависела от своего мужа.
Когда Джини было около полутора лет, отец перевез ее семью в дом своей матери — ее насмерть сбил пьяный водитель. Отец хотел защитить свою семью от угроз внешнего мира, что в итоге привело к еще более трагичным последствиям. Он поселил Джини в отдельной спальне, где девочка находилась целыми днями. Днем отец на 13 часов привязывал ее к унитазу, а по ночам одевал девочку в самодельную смирительную рубашку и укладывал спать в клетку.
Поскольку отец Джини не переносил шума, все попытки Джини заговорить или издать звук он пресекал, избивая девочку, царапая ее, а также общаясь с ней посредством рычания и лая.
Отец кормил девочку только детским питанием и жидкой едой, и часто недокармливал ее. Он также избивал свою жену — к тому моменту практически слепую — и старшего сына, а также угрожал убить жену, если она попробует обратиться за помощью к собственным родителям или властям.
Спасение пришло неожиданно: осенью 1970 года мать Джини уговорила мужа отпустить ее на встречу с родственниками, а чуть позже — обратиться в отдел социальной поддержки за выплатами по инвалидности. Женщина взяла с собой Джини. Истощенная девочка, ходящая странной «заячьей» походкой, привлекла внимание социальных работников, которые тут же вызвали полицию.
Родителей Джини арестовали, а девочку отправили в больницу, где ей занялись специалисты по детскому развитию, психиатры и психологи. Чуть позже отец Джини застрелился, не дождавшись суда, а ее мать была оправдана (она доказала, что ввиду собственной слепоты и постоянных избиений со стороны мужа не могла оказать дочери необходимой помощи).
На момент начала своей терапии Джини была полностью не социализирована, она не умела говорить, не различала людей, из-за долгого времени, проведенного в клетке, ее конечности не разгибались до конца.
Джини демонстрировала частые вспышки гнева, во время которых она направляла агрессию на себя — при этом она всегда вела себя максимально тихо, не кричала и не плакала. В ее словарном запасе было две фразы: «прекрати» и «хватит».
На момент поступления в больницу уровень развития Джини соответствовал уровню годовалого ребенка — примерно в этом возрасте она и попала в домашнее заключение. Спустя четыре года исследований и кропотливой работы психиатров Джини начала говорить и научилась распознавать несколько сотен слов, однако говорила она все равно рваным «телеграфным» стилем — просто перечисляя слова, а не связывая их в предложения. Освоить грамматику она так и не сумела.
Позже Джини даже смогла посещать ясли, а затем и начальную школу для детей с ограниченными возможностями — исследователи отмечали, что языковые проблемы девочки не были связаны с какими-то врожденными отклонениями и предполагали, что изначально она была совершенно психически здоровой.
После больницы Джини сменила несколько приемных семей. Несмотря на свой возраст, по поведению она продолжала оставаться двухлетним ребенком, который мочился в кровать, не умел выражать сильные эмоции и разговаривал несогласованными фразами. На данный момент Джини должно быть 63 года, а ее судьба и местоположение неизвестны — их засекретили ради безопасности женщины, как и ее настоящее имя. По некоторым данным, она живет в интернате где-то на юге Калифорнии.
Долгая дорога домой
История Джини превратилась в одно из крупнейших исследований психического и интеллектуального развития «ребенка-маугли», выросшего в отрыве от общества. В 1967 году психолог Гарвардского университета Эрик Хайнц Леннеберг выдвинул гипотезу «критического периода».
Она заключалась в том, что существует определенный возрастной порог, за которым человек не в состоянии овладеть языковыми навыками. Критическим периодом Леннеберг называл промежуток между двумя годами и возрастом завершения полового созревания — он предполагал, что после этого мозг человека полностью сформирован и не способен овладеть языком.
Тот факт, что Джини, начавшая реабилитацию в 13-летнем возрасте, научилась говорить и распознавать некоторые слова, опровергает теорию Леннеберга, однако лишь отчасти. Джини так и не осилила грамматику, которая, по мнению лингвиста Ноама Хомского, и отличает язык людей от языка животных.
Дальнейшие исследования показали, что Леннеберг в чем-то был прав. Человеческий мозг обладает наибольшей нейропластичностью в период от двух лет и до полового созревания, а потому все те познавательные процессы, которые происходят в этот период, невероятно важны для развития мозга ребенка.
Это значит, что именно в это время мозг ребенка должен научиться синтезировать и распознавать как можно больше ментальных объектов — в этом ему помогает общение со взрослыми и сверстниками, чтение, ролевые игры, рисование, головоломки — в общем, все нормальные детские дела.
«Дикие дети», изолированные от общества и лишенные возможности полноценно развивать свой мозг, частично или полностью упускают этот самый «критический период», что иногда делает их возвращение к нормальной жизни невозможным.
Плюс ко всему успех реабилитационных мероприятий во многом зависит от психиатрического статуса «ребенка-маугли» — у нейротипичных детей больше шансов восстановиться (как, например, в случае с Иваном Мишуковым), чем у тех, кто изначально страдал психическими расстройствами или задержками в развитии.
Изучение «детей-маугли» сделало внушительный вклад в вечный конфликт «природа против воспитания» (nurture vs nature).
В основе конфликта лежит многовековой теоретический спор о том, что определяет человеческую натуру — гены или же воспитание и окружение.
С одной стороны, феномен «диких детей», которые по поведению приближаются к диким животным, когда растут в отрыве от общества, подтверждает, что воспитание важнее — нет никакой специальной «человеческой природы», которая неизбежно проявляется в любых условиях. Человек учится вести себя определенным образом, распознавать эмоции, понятия и явления только тогда, когда он живет в обществе.
С другой стороны, случаи Джини и Оксаны Малой — девочек, которые большую часть своего «критического периода» провели в отрыве от общества, но позже все равно смогли научиться говорить и понимать речь (пусть и не в совершенстве), показывают, что, несмотря на детство, проведенное в изоляции, их «человеческая природа» позволяет им освоить упущенные с рождения навыки.
Далеко не всегда «дети-маугли» способны вернуться к жизни в обществе — это зависит от множества факторов, среди них: возраст, в котором они оказались изолированы от общества, продолжительность изоляции, психическое здоровье, психологическая устойчивость и эффективность реабилитации.
К сожалению, подавляющее большинство «диких детей» становились таковыми по вине своих родителей, что автоматически обрекает их на жизнь в детских домах и интернатах, где им зачастую не могут организовать полноценный уход, заботу и условия для восстановления.