Три года назад Паша получил тяжелую черепно-мозговую травму и стал инвалидом. Что именно произошло, следствие не выяснило до сих пор. Сам Паша пока не может вспомнить ничего, кроме того, что его ударили по голове. Он перенес несколько операций, прошел три курса реабилитации. Сейчас он может с трудом, но самостоятельно ходить, выполнять несложные поручения мамы. Но у него до сих пор нарушена координация движений, не работает левая рука, проблемы с памятью, вниманием и речью. Врачи обнадеживают: Паша может вернуться к нормальной жизни, если будет заниматься каждый день. Паше нужны регулярные курсы реабилитации.
Сын хрипел, глаза были закрыты
– Паш, может, ты что-то вспомнил? Ну вспомни, сынок! Что с тобой произошло? – Лариса обнимает сына за плечи.
– Я помню, что меня кто-то ударил по голове. Больше ничего не помню, – Паша внимательно смотрит на маму. – Я тебя так люблю. И мне так тебя жалко. Я хочу выздороветь.
– Пашенька, мы с тобой восстановимся! Мы с тобой должны восстановиться! Других вариантов у нас нет, – Лариса с трудом сдерживает слезы. Тяжелые воспоминания и неопределенность не дают ей покоя.
10 сентября 2016 года подруга пригласила Ларису на день рождения – на дачу, с ночевкой. Паша остался дома один. Примерно в половине седьмого вечера он позвонил Ларисе и сказал, что пойдет гулять с друзьями.
«Конечно, он был уже взрослым – 21 год. Закончил техникум, работал в том же детском саду, что и я. Только я воспитатель, а он был оператором хлорной установки в бассейне. Но Паша знал, как я переживаю за него, поэтому всегда предупреждал, куда уходит, и отвечал на звонки. Помню, что после нашего с ним разговора я почувствовала какое-то беспокойство и не могла понять почему, ведь раньше такого не было», – рассказывает Лариса.
Беспокойство было таким сильным, что она не выдержала и набрала номер сына спустя два часа. Телефон не отвечал. Лариса пыталась дозвониться до сына снова и снова. В ответ – молчание. На следующий день утром она помчалась домой. Но открыть дверь квартиры не смогла. Та была закрыта изнутри. Лариса слышала странные хрипы, доносящиеся из-за двери, но не понимала, что это. Позвонила сестре: «Не могу попасть домой! Павлик в квартире, но он не открывает!» На помощь приехал муж сестры Максим. Но и он не смог открыть дверь. Вдвоем они попытались вызвать МЧС. Им ответили: «Машина на весь Серпухов одна. Сможем приехать через 4 часа». Медлить Лариса не стала. Замок вскрыл сотрудник частной фирмы.
Первым в квартиру вошел Максим и замер. «Вызывай скорую!» – сказал он Ларисе. «Я увидела, что на полу в коридоре лежит мой сын. Он хрипел, глаза были закрыты. Я почему-то начала его будить. Паша не реагировал. Он был без сознания. Я набрала номер скорой и закричала в трубку: приезжайте ради Бога! Скорее! Мой сын умирает!» – вспоминает Лариса.
Скорая отвезла Пашу в городскую больницу. Врачи тут же увезли его в операционную. «Тяжелая черепно-мозговая травма. Перелом костей свода черепа, перелом нижней челюсти. Большая гематома (скопление крови). Может не дожить до утра», – сказали Ларисе. Она была в шоке: плакала навзрыд, теряла сознание.
В реанимацию не заходила одна
Врачи сделали Паше трепанацию черепа, чтобы убрать гематому. Нужно было предотвратить сдавливание сгустком крови оболочки мозга и повышение внутричерепного давления. После операции его отвезли в реанимационное отделение. Всю ночь Лариса с сестрой и папой сидели в больнице, обнявшись. Они боялись услышать от врачей самое страшное. Лариса пыталась зайти в реанимацию к сыну. Ее не пускали.
Несмотря на очень тяжелое состояние, Паша пережил решающую ночь после операции. Через день его на реанимобиле перевезли в Москву – в Институт нейрохирургии имени Бурденко. «У нас в Серпухове нельзя было сделать КТ, МРТ. Не было аппаратов. А Пашу нужно было спасать. Когда за ним приехал реанимобиль, я хотела быть рядом. Не разрешили. Меня держали врачи, сестра. Боялись, что у меня будет срыв или я потеряю сознание. Я наблюдала за всем издалека. Видела, как моего сына с перебинтованной головой заносят в машину, и ничего не могла сделать. Меня предупредили, что есть риск в плане перевозки, что в дороге может случиться все что угодно. Дали подписать бумаги, что я все это понимаю. Помню, мы с Максимом ехали за реанимобилем со скоростью 120 км в час, чтобы не отстать. Было уже два часа ночи. К счастью, дороги были свободные», – рассказывает Лариса.
Она помнит, как вбежала в здание больницы и чуть не потерялась в коридорах. Помнит, как врач сказал обнадеживающее: «Не переживайте, мы подключили вашего сына к аппаратам». Помнит, как ей принесли подушку и одеяло, и она ночевала в каком-то служебном помещении.
В реанимационном отделении Института Бурденко Паша пролежал месяц. Ларисе разрешили навещать сына. Каждый день она приезжала из Серпухова в Москву. 100 км туда и 100 км обратно, чтобы всего час побыть с сыном, который был в коме.
«Я ни разу не заходила в реанимацию одна. Мои подруги так за меня переживали, что установили дежурство – кто и когда пойдет со мной в больницу. Меня оттуда буквально выносили. Я была никакая.
Ему поставили трахеостому (искусственное дыхательное горло – прим. ред.), потому что дышать сам он не мог. Поставили гастростому (специальную трубку, через которую еда в кашеобразном или жидком состоянии проникает в желудок – прим. ред.). Было очень страшно», – говорит Лариса.
Из реанимации Пашу перевели в палату интенсивной терапии. Лариса все так же приезжала к нему каждый день, но была с ним с утра до вечера – чтобы ухаживать. Ее научили правильно переворачивать Пашу, разрабатывать руки, ноги, кормить через зонд едой, измельченной с помощью блендера.
Очередное обследование показало, что у Паши начала развиваться посттравматическая гидроцефалия – так называемая водянка головного мозга. «Эта спинномозговая жидкость – ликвор – есть у каждого человека, но она должна выводиться из головного мозга и распределяться по организму. А у Паши она скапливалась в мозге. Это было очень опасно, потому что могло привести к слабоумию», – поясняет Лариса.
Приходится учиться всему заново
Врачи сделали Паше шунтирование: просверлили отверстие в черепной коробке и ввели шунт, чтобы лишняя жидкость попадала из головного мозга в брюшную полость. А спустя месяц сделали еще одну операцию – реконструировали дефект черепа в лобно-теменно-височной области справа титановой пластиной.
«Помню день, когда Паша впервые после травмы меня узнал. Мы зашли к нему вместе с логопедом. Она спросила его:
– Паш, ты помнишь маму?
Павлик не отрываясь смотрел на логопеда. Реакции не было. Тогда она снова к нему обратилась:
– Покажи, где твоя мама, – он поднял правую руку и показал на меня. – Видишь, Лариса, он тебя узнал!
А я просто расплакалась. От счастья», – рассказывает Лариса.
В разных больницах они с сыном провели еще несколько месяцев – до мая 2017 года. За это время у Паши обнаружили камни в правой почке и мочевом пузыре. Были новые операции и балансирование на грани жизни и смерти. Потом курсы реабилитации в специализированных центрах и ежедневные занятия дома.
Паше всему пришлось учиться заново – ходить, есть, говорить. Сейчас он может сам почистить зубы, причесаться, выполнить небольшие просьбы мамы – что-то подать, принести. Пока нерабочей остается левая рука, нарушена синхронность движений. Он не может контролировать походку – идет, шаркая ногами. У него серьезные проблемы с речью, вниманием, памятью. Из пяти показанных ему простых геометрических фигур запоминает три. Не помнит таблицу умножения, не понимает деления. Складывать и вычитать может только двузначные числа. Не может, глядя на часы, сказать, сколько времени. Не может переписать текст и пересказать прочитанный мамой рассказ для детей.
«Я раньше многое воспринимала по-другому. Не думала, что столько горя у людей. Не только у нас в семье, у многих. Не понимала до конца, как важна помощь знакомых и незнакомых в трудных ситуациях. Но поняла теперь, как много людей, которые действительно хотят помочь. Я часто задаю себе вопрос: как бы я отреагировала еще несколько лет назад, если бы у кого-то из друзей случилось подобное? Что бы сделала сейчас – знаю точно», – говорит Лариса.
Как не нашли и дорогой мобильный, который мама подарила сыну на 18-летие и который пропал в тот самый день, когда Паша ушел гулять с друзьями. Друзья прояснить ситуацию следствию не смогли. Сказали, что Паша уехал домой на такси и с ним было все в порядке, когда они расставались.
Ответ на вопрос, что же произошло три года назад 10 сентября, может дать только сам Паша, когда восстановится. Врачи уверены: это возможно. Нужно продолжать реабилитацию, чтобы добиться хороших результатов. А результаты за последние два года уже есть.
«Надо работать каждый день, надо трудиться, чтобы был результат. Мы с сыном это понимаем. И Паша очень старается. Правда. А я стараюсь не падать духом. Мне кажется, добра в мире все-таки больше», – говорит Лариса. Курс реабилитации в специализированном центре очень дорогой. Но он необходим Паше. Мы можем помочь!
Фонд «Правмир» помогает взрослым и детям, нуждающимся в восстановлении нарушенных или утраченных функций после операций, травм, ДТП, несчастных случаев, инсультов и других заболеваний, пройти реабилитацию. Ведь это самое важное в любой сложной ситуации – не сдаваться. Вы можете помочь не только разово, но и подписавшись на регулярное ежемесячное пожертвование в 100, 300, 500 и более рублей. Помочь Павлу можно тут
ИСТОЧНИК PRAVMIR.RU
Автор Елена Рогаткина
